Овечкин С. Я не буду пытаться охарактеризовать здесь хорошо известную книгу В.
Вы точно человек?
Сплетение мотивов и их мотивации — вот организующее начало примитивной новеллы. Это верно и по отношению к новелле комической — в основу кладётся анекдот , изобилующий сам по себе, вне сказа, комическими положениями. Центр тяжести от сюжета который сокращается здесь до минимума переносится на приемы сказа , главная комическая роль отводится каламбурам , которые то ограничиваются простой игрой слов, то развиваются в небольшие анекдоты. Комические эффекты достигаются манерой сказа.
Сплетение мотивов и их мотивации — вот организующее начало примитивной новеллы. Это верно и по отношению к новелле комической — в основу кладётся анекдот , изобилующий сам по себе, вне сказа, комическими положениями. Центр тяжести от сюжета который сокращается здесь до минимума переносится на приемы сказа , главная комическая роль отводится каламбурам , которые то ограничиваются простой игрой слов, то развиваются в небольшие анекдоты. Комические эффекты достигаются манерой сказа. Поэтому для изучения такого рода композиции оказываются важными именно эти «мелочи», которыми пересыпано изложение — так что стоит их удалить, строение новеллы распадается. В ней Эйхенбаум анализирует повесть « Шинель » Н.
Чтобы объяснить это положение Эйхенбаум напоминает повестях Гоголя «Старосветские помещики» и «Повесть о том, как поссорился …» где события замкнуты маленьком мире искусственных переживаний. Кроме того Эйхенбаум подчеркивает, что гротеск делается не с дидактической и не с сатирической целью, а с целью создания простора для игры с реальность и разложения реальности на элементы. В гротеске обычные соотношения и связи психологические и логические оказываются в заново построенном мире недействительными, а всякая мелочь может вырасти до колоссальных размеров. На фоне такого стиля малейший проблеск настоящего чувства приобретает вид чего-то потрясающего, считает Эйхенбаум. И далее Эйхенбаум высказывает мнение, не совпадающее с мнением ряда историков литературы и критиков, поддавшихся чрезмерному влиянию Белинского.